Охота как жизнь

В моей жизни не было наставников по работе, как-то всё шло само собой. Но были кумиры, которые, как и я, любили нашу природу и охоту. В молодые годы я пытался писать маленькие рассказики, они больше напоминали мне несозревшие таёжные детективы, были немного наивными, но подчёркнутые восторгом. Про кого я писал, их давно нет с нами. Тогда я свои рассказики не прочитал им, живым, о чем теперь горько сожалею. Я был слишком молод. Кто в молодости задумывается о собственной судьбе и о судьбах своих товарищей? Вот и я был слишком увлечён настоящим. С тех пор протекли, как речная вода, десятилетия. Моя голова обильна осыпана пеплом сгоревшей, как сухой хворост в огне жизни. Не судите строго — оно от скорбящей души и чистого сердца. Я хочу немного поговорить о человеческой жизни.

Какая разная у людей жизнь. Отчего и почему человек проживает её по-своему. Смотрю в открытую дверь нашей охотничьей избушки, безрадостное небо наводит тоску. Порывистый северо-западный ветер гнёт берёзы, безжалостно треплет их кроны, даже ещё не подёрнутые зелёной дымкой, качает большую лиственницу, растущую у ключа. Наша собачка ёжится на ветру — холодно. Неласковый выдался день этой весны, тепла настоящего ещё не было. Каждый год мы с нетерпением ждём приход весны, ждём тепла, ждём лета. Хочется, чтобы поскорее они наступили. А ждём ли мы также нетерпеливо осень и зиму? И вообще, ждём ли мы их?

Вдруг подумалось: ведь в жизни люди всегда чего-то ждут. В детстве хочется поскорее вырасти, стать взрослыми. Взрослые, те много чего ждут от жизни, только старости они вряд ли ждут. Так и проходит вся жизнь в ожидании чего-то. А чего ждать старику? Как бы людям научиться ничего не ждать и не подгонять жизнь. Научиться радоваться тому, что есть. Просто жить и трудиться, тогда, быть может и придёт ощущение счастья.

Сижу и вижу бережок речки, смотрю задумчиво на неё. Стремительно мчит вода, шумит-бурлит, обегая упавшее дерево, тихо рябит на галечной отмели. Она также текла, где с шумом, где тихо, до меня и будет течь после. По сравнению с немногими десятилетиями нашей жизни, река вечна. Но люди существа временные — за короткий срок своей жизни вполне могут успеть разрушить не только эту маленькую речушку, лишить её ритма, оголить берега, но и природу загадить.
Мне хорошо, уютнее места, где мой табор, не нашлось. Местечко-то уютное, но не «нажитое», не то, что на Ине, или, тем более, на Верше, на моем последнем таборе. Аура не та. Электричества у нас в избушке нет. По вечерам освещаемся фотодиодным фонарем или свечным огарочком. Глядя на холодный свет фонаря, я представил, что когда Господь в первый день творения отделил свет от тьмы, тот первозданный свет был такой же мертвенный и холодный. Впрочем, и увидел Бог свет, что он «хорош». Мне же куда больше нравится весенний трепетный, греющий душу, язычок свечного огарочка. Он колеблется от малейшего движения воздуха, словно играет. И люди есть такие же, как наши источники света: рядом с одними — холодно, уныло и как-то тревожно, рядом с другими — тепло, радостно и легко.
Как благостен мир вокруг! И в осеннюю пору, это васильковое небо, охристые стволы сосен и их густо-зелёные пушистые кроны, последние листочки берёз, упрямо противившиеся ветру, но всё-таки иногда слетающие нам под ноги и на плечи, как привет от ушедшего лета, последнее ласковое тепло октябрьского солнца, и даже стволы деревьев, поверженных бурей! Как «естественник», я понимаю, что всё это возникло в результате длительной самоорганизации (какое казённое, бездушное слово!) но вопреки разуму, хочется верить, что эта благодать возникла не сама по себе, а кто-то мудрый и добрый создал её, чтобы радовать человеческую душу. Этой осенью я вновь здесь, за дверью нашей избушки обнажённые берёзы, лишь одна не спешит раздеваться, вся в жёлтом уборе — хочется ей ещё покрасоваться в ярком наряде! Наша лиственница только начинает желтеть, ей, в отличие от берёзы, жаль терять зелёный летний убор. А чуть подальше в лесу, лиственницы все уже золотые, даже в сумерках светятся. Для нашей души каждое время года благостно: и осень, с её грустью, и снежная зима, и вечно юная весна, и лето красное. И в любой погоде — солнечно ли и тепло, или слякотно и промозгло — есть что-то родственное и радующее. Как может наша душа без всего этого? Как она, к примеру, может жить там, где круглый год лето? Там живут другие люди, у них настрой души иной, сообразный тамошней природе. Охотники говорят: ты по себе не суди! Мы на природе постоянно, круглый год, потому нам все родственно. Люди, которые в городах безвылазно живут, никогда не видели, и видеть не хотят естественной природы, вряд ли они разделят твои чувства. Для тебя родина там, где берёзки да лиственница. Для многих же родина там, где удобно, тепло и сытно. Родину, в которой они родились, такие люди легко оставят. Вот за этой дверью охотничьей избушки я думаю о человеческой жизни. Какие мы разные, это зависит от воспитания.
Человек без жизненной цели хуже травы подзаборной, трава воздух очищает, в ней обитают различные жучки и паучки. Наконец, она чей-то глаз порадует своей зеленью. Вот сколько от неё полезности! А что человек, стоящий в начале своего жизненного пути? Он не знает, чего ему хочется в жизни, зато хорошо знает, чего ему не хочется. Не хочется ему, и он категорически не будет служить государству, он не намерен «горбатиться на него». Как жить такому человеку? Он, стало быть, собирается вести паразитическую, возможно даже плохую жизнь. Эти люди, страшась жизни, становятся «маменькими сынками» или альфонсами, не могут иметь будущего.
Сейчас я думаю, мы спешили вырасти, чтобы избавиться, наконец, от трудных и нудных предметов в школе. Мы торопили время. Нам казалось, что впереди всё такое заманчивое и прекрасное. Скорее же туда, в прекрасное будущее! Не понимали, что всё в жизни приходит своим чередом, и так же неизбежно уходит. И не надо торопить время, оно и без того быстро проходит- эта вроде бы длинная человеческая жизнь! Но в молодости она представлялась почти бесконечной. Казалось, ошибки можно исправить, не сделанное сегодня, можно сделать завтра или послезавтра, и вообще никогда не поздно начать правильную и праведную жизнь. Не понимали, что жизнь — не тетрадь по чистописанию, которую, если захотеть и постараться, можно переписать заново. Жизнь не перепишешь. Все ошибки, помарки, кляксы останутся в ней навсегда. Потому полезно мысленно пролистывать прожитые странички — дни своей жизни, аттестовывать самих себя строго, без скидок, не по намерениям, а по делам. Много ли записей, которых не стыдно? Не худо бы наметить, что и как мы намерены писать на страницах следующего года своей жизни — ведь их остаётся все меньше и меньше. Не успеешь оглянуться, всё — последняя страничка.
Наши прадеды и деды, отцы были воспитаны в духе патриотизма. Они для всех нас пример. Это воспитание патриотизма в молодых людях надо возрождать на примере наших дедов, прадедов и отцов, победивших в Великой Отечественной войне. У нас героическая история нашей армии, нерушимая связь всех поколений защитников Родины. По инициативе Президента Российской Федерации В.В. Путина, в честь 80-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне 2025 год объявлен Годом Защитника Отечества. Воины Бурятии во все времена достойно сражались за свободу государства, прославляя верность боевому знамени и военной присяге. Подвиги в годы войны навсегда останутся в памяти нашего народа как яркий пример патриотизма и мужества, доблести и чести, будут служить неиссякаемым источником духовной силы последующим поколениям. Всегда будет жива память о фронтовиках, воевавших за Родину, о тех, кто трудился в тылу, терпя голод и холод, отдавая всё для фронта.
Сегодня мы гордимся подвигами участников специальной военной операции, среди которых немало наших земляков. Некоторые, как и в годы Великой Отечественной войны, героически погибли, защищая наше государство. Вечная им память… Жители Бурятии и нашего района, по зову сердца, искренне помогают нашим воинам. И в этом несокрушимое единство — залог нашей победы.
Друзья, природа это и есть наша Родина! И помочь во всем разобраться в жизни может только она. Её красота и гармония, которая входит в человеческую душу, и от этого мы становимся мудрее. Мне лично помогает природа понять нашу жизнь. Почему мы совершаем ошибки, не так живём. Про нашу жизнь легко думается на природе, делить на хорошую и плохую. Когда тебе плохо — иди в лес, к реке. Смотри пристально в её красоту, и в тебя войдёт магическая энергия и ты поймёшь для чего живёшь. А в особенности сходи в таёжный поход: на день или два. После этого скажешь, какая прекрасная у нас природа — это значит жизнь!
Чтобы объяснить охватившее меня волнение о человеческой, о нашей с вами жизни. Сейчас за этой дверью вечереет. И я пойду и посижу на бережке нашей милой речушки.
Уместно сделать отступление о нашей жизни. Быстро и как-то неуловимо совершается переход от дня к ночи. Исчезает красная макушка солнца. И в природе, словно что — то замирает. Стихает ветер. Тишь, даже маленькая веточка не шелохнётся. Холодеет воздух: в полдевятого было двадцать два градуса тепла, а через час двенадцать. Явственнее становятся отдалённые звуки, но потом и они как — то незаметно стихают. Если же под берегом этой речушки всплеснёт рыбёшка, то всплеск этот кажется почти оглушительным. Даже вздрогнешь от неожиданности. И опять тишина. Птицы, конечно, не в счёт. Многие из них в эту пору гомонят дотемна, иные — всю ночь. Однако, и в их пении звучат меланхоличные приглушённые нотки. Певцы баюкают лес, реку, все окрестности. Появляется странная отрешённость. Сидишь на бережку у воды, и кажется, что под огромным куполом темнеющего неба, на котором одна за другой вспыхивают звёзды, кроме тебя никого нет. Ты один в этом огромном прекрасном мире. Становится легко, радостно, но и чуточку грустно, от чего? Не от того ли, что эта благодать так преходяща! И моя душа успокаивается. И хочется жить ещё лучше. И чтобы люди понимали друг друга. А в особенности ценили жизнь, значит природу.
Я пишу о природе, о людях, об охотниках и охотоведах. И в целом о жизни. Философски пытаюсь рассуждать, как мы живём с природой. Что нас больше волнует. Жизнь и охота — это есть предмет нашего с тобой , читатель, разговора. Что в нашей жизни представляет охота. Ведь я по профессии охотовед. Каждый год с приходом лета, осени, зимы и весны, нас неудержимо тянет куда — то в неизведанные дали. Прямо-таки, как перелётных птиц. С возрастом, правда, отдалённые неизведанные дали всё менее доступны становятся. Но всё равно куда — то манит: конечно, озеро Байкал, река Бугунда с её озёрами, река Турокча, река Сувотикан, река Ина, река Ари-Алтан и маленькие наши речушки и ключи. И вот мы вновь в тайге, наши души радуются. Закатная заря совсем догорела. Вечер был тёплый, подозрительно тёплый, как перед дождём. Мы сидим у давно погасшего костра в уютном одиночестве. Ждём наступления рассвета, мечтаем и планируем провести охоту на козлов в период гона. Спать совсем не хочется. Утро пасмурное, тёплое и тихое. Со стороны Икатского хребта медленно плывут облака. На рассвете мы поднялись в горы и разошлись по разным сторонам. Зная, где в это время проходит гон у косуль, у нас на руках по разрешению на право добычи самца косули.
К машине подошли почти одновременно с Николаем. Он спустил с горы большого козла. Подвесив к дереву, ободрали и разделили тушу, поделили мясо поровну. Моя добыча оказалась небольшим инзачаном, как говорят у нас в Бурятии. Это было моя последняя охота на козла в гон, в сезоне. Сначала года я добыл лично одного козлика, изюбря на «панты». Не очень густо. Я говорил уже, что охота, как процесс перестал вдохновлять меня, можно сказать, остыла страсть. Давно, ещё в молодые годы я начал было вести перечень охотничьих трофеев, потом забросил сознательно, за год получилось не очень много, а за несколько лет набирались цифры.
Я и сейчас могу дотошно вспомнить отдельные охоты, которые зафиксированы в моих полевых дневниках. Прожив целую жизнь, увлекался охотой и рыбалкой, восторгался некоторыми трофеями, в отдельные года, я добывал по нашим меркам немного и немало, если даже взять капканный промысел горностаев, белки, соболя, ондатры. Участвовал два раза на отстреле диких северных оленей на воде, который я лично к охоте не отношу, я считаю его «забоем». К удивительной охоте отношу охоту с оружием и собакой на соболя и белку. В среднем в молодые годы я добывал за сезон до сотни белок, 15 — 20 соболей. Эту охоту я считаю более спортивной и азартной. Приходилось добывать и медведей в берлогах, но их было мало, в записях стоит цифра восемь. Любил охоту на медведя на убурах, считаю её «открытой — чистой» охотой. Но во все времена к любой настоящей охоте я обращался и относился и сейчас отношусь на ВЫ.
Все эти перечисления я подвожу к тому, что вот теперь пришло время, когда я наохотился и отохотился. А остаётся всё равно любовь к данному ремеслу. В настоящее время добываю скрадом одного козла. На реву одного изюбря и лося. Я очень сожалею, что мне не довелось охотиться по пернатой дичи с собаками, это очень «настоящая» и красивая охота, эта охота вполне могла бы стать моей. Также сожалею, что в молодые годы мало принимал участие в охоте верхом на лошади. Как говорил мой отец, когда он охотился профессионально на лошади — ведь лошадь сама по себе — часть природы. Читаю и смотрю телевизор. Раза два меня приглашали друзья — фанаты охоты за рубежом. Но я никогда не сожалел, что не охотился в Африке, хотя с удовольствием читаю книги тех, кто принимал участие в африканских охотах. Охота в Африке — это не моя охота, и не потому, что она недоступна для меня. Эта африканская охота кажется мне искусственной. Может быть это — чисто наше сибирское, и в какой — то мере упрощённое мнение, но добывать позволительно только то, что ты используешь сам или поделишься с другом, или, по большой житейской необходимости. Здесь возможны варианты и отклонения, но мне проще понять нашего охотника, который один, молчком, тайно от всех, бродит по нашей тайге, добывает себе и даже на продажу продукцию охоты, не имея на это права, чем респектабельного господина в комфортном окружении, мастерским выстрелом сбившего с ног многотонного великана, которого он не может и не сумеет ни обработать, ни использовать. Если ты не умеешь или не хочешь обрабатывать добытого зверя, то тебе не следует называться охотником, правильнее будет назваться стрелком.

Мне приходилось участвовать в отстреле диких северных оленей на водных переправах, в студенческие годы, это была работа — учёба, за которую платили деньги, мясо шло в магазины, в колбасные цеха, а шкуры — на переработку. К переплывающему реку стаду оленей заходят на моторной лодке сзади и стреляют животных с пяти — шести метров дробью в затылок. Напуганные грохотом выстрелов животные рвутся вперёд, но от мотора не убежишь. Методично гремят выстрелы, вся эта смертоносная композиция движется вперёд, оставляя позади себя перевернувшиеся набок туши оленей с погруженной в воду головой. Когда, спрятавшись на берегу, ждёшь в засаде очередного стада, иногда ждёшь долго, свои действия напоминают охоту, потом ты стремительно догоняешь стадо на лодке, это как будто бы похоже на погоню. Одновременно с выстрелом огромные рога с тяжёлой головой с сильным всплеском падают в воду, выстрел — всплеск, выстрел — всплеск. Ты быстро переламываешь ружье, выброшенные экстрактором гильзы летят в лодку, в доли секунды их место занимают новые патроны, выхваченные из стоящего рядом ящика. Я лично не мог этого делать, за меня это выполняли друзья — студенты, будущие охотоведы.

Это время, когда мы учились в институте. В каком — то смысле тебя подталкивает то, что от твоей стрельбы зависят несколько человек или целая бригада, и надо выполнять намеченный план отстрела. А это обычно было до четырёх тысяч оленей. Потом проходит какое — то время, продукция обработана и отгружена, план выполнен. Плывущие через воду олени снова становятся частью природы, которую не надо добывать, и ты стараешься не вспоминать о той стрельбе в затылок. Вроде всё понятно, забой есть забой, как на мясокомбинате, и смерть животного наступает мгновенно, и подранки исключаются, а вспоминать неловко и даже стыдно, как о каком-то живущем в тебе душевном изъяне, неприличном и скрываемом. Это я к отстрелу слонов и бегемотов, может быть, стреляющие их испытывают тоже самое, а может и нет.
Так уж получилось, что я вырос «карабинным» охотником, хотя как и все, начинал с ружья. В прежние времена охота в Сибири и у нас в Забайкалье всегда, или в первую очередь, была промыслом, добычей, а сам охотник — добытчиком, естественным, житейским путём это пришло из древних времён, как способ жизни, как основное ремесло. Как и во всяком ремесле, тем более в таком древнем, со временем накапливается опыт, не только технологической культуры, но и понимание духовного, душевного значения охоты в формировании внутреннего мира человека, приближение ремесла в лучших его проявлениях к искусству, как к высшей, одухотворённой форме этого ремесла. Охота, как форма общения с природой, познание природы как осознанное олицетворение естественных связей природы, природных процессов, не могла не вызывать потребности выражения чувств, я думаю, наскальные рисунки древних охотников — одна из форм этого выражения.
Охотников немало, но не так уж и много. Я писал уже, что если заложена в человеке охотничья страсть, её можно разбудить, даже если в детстве не соприкасался с охотой, а если нет её, то и не привьёшь, как ни бейся. Это что-то на генном уровне, на уровне подсознательных потребностей, как первобытный инстинкт, как первородный грех, перерастающий в прекрасное, всепоглощающее чувство. Волнение и трепетное ожидание охоты, чувство слияния с природой, стремление непременно «добыть», внимание к аксессуарам, атрибутам и традициям, идут от пещерной жизни, от необходимости прокормиться и выжить, от языческих обрядов, от ремесла — к искусству, от промысла — к высокой поэзии охоты.
Каждый из вновь зарождающихся охотников может пройти этот путь эволюции и достигнуть вершин прекрасного, а может и отстать, остаться где — то там, на полпути, или даже в пещерной жизни первобытного человека, с пещерным же осознанием охоты.
Наша Баргузинская охота поистине прекрасна, она чрезвычайно разнообразна и привлекательна, любознательный искатель охотничьих приключений найдёт в ней буквально всё, что может дать охота: трудности и испытания, сомнения и надежды, таинства и открытия, волнения и ожидания, победы и неудачи, восторги и разочарования, экзотику и фантастику. Все охоты по своему хороши, но охота на глухарином току и охота на оленя на реву, кажутся мне отдельными, быть может из — за их первобытного звукового оформления. Хотя не менее прекрасны клики гусей, кряканье уток в тумане или перекличка рябчиков. Охота на медведя, на берлоге — это особая форма охоты, надо знать, кто в ней живёт — самка или самец. Только тогда я считаю можно её проводить. Да и то сроки охоты очень ограничены. На приваде — где медведь считает себя хозяином, это не то. А когда он пасётся на убурах — это другое. Что может быть заманчивее, разве только охота на медведя со зверовыми собаками. Самой лучшей из всех охот, я считаю зимнюю охоту на косулю по следу: выслеживать, высматривать, выцеливать, эти и все другие элементы настоящей охоты прорисованы здесь плавно, прозрачно и чётко — это действительно классика. Охота была, есть и будет, охота вечна. Я знаю, уверен, пройдут нежелательные для охоты времена и человек поймёт, для чего живёт и что украшает его жизнь, охота станет ещё лучше. И она всегда будет разной: от низкой до высокой, как и любовь, и не каждому будет дано в полной мере испытать эти чувства и страсти. Я думаю, возродится и охотоведение в его изначальном виде, как наука «о правильной охоте». Наша контора, или как сейчас называют современные люди в этой другой жизни — офис, стоит давно, уже второе столетие, это первое в Бурятии охотничье хозяйство, является символом охоты. Меня радует, когда к нам приходят молодые охотники. Наше поколение поэтапно передаёт эстафету — продолжение вечной охоты, молодым охотникам. Из новой другой жизни.
Между тем, в настоящее время изучение, а тем более практическое распознание охотугодий находится в стадии большой организационной работы: первое — это комплексный учёт состояний популяции численности охотресурсов и среды обитания. Охотхозяйственную ценность мы обычно определяем размером добычи различных видов госохотфонда, населяющих данное угодье. Надо сказать, что это и есть условие, которое в небольшой степени определяет рентабельность нашего хозяйства, и к его соблюдению надо обращать самое пристальное внимание, со всеми нормами экологии и рационального использования охотресурсов. Самый важный индикатор нашего хозяйства — это численность охотничьего животного мира. Наше хозяйство считает, что основное направление государственной политики в сферы охраны, изучения, сохранения, воспроизводства и использования объектов животного мира, отнесённых к объектам охоты и среды их обитания, заключается в следующем: это рациональное использование популяций охотничьих животных на территории ПО «Баргузинский Промысловик», по средствам ведения охотничьего хозяйства, способного в то же время решать социально — экономические задачи.
Предотвращение эпизоотии и других болезней. Регулирование численности объектов животного мира, отнесённых к объектам охоты, численности объектов животного мира, наносящих ущерб сельскому и охотничьему хозяйству (волк, медведь, бродячие собаки). Восстановление численности объектов животного мира, отнесённых к объектам охоты, до промыслового уровня.
Изучение закономерности долговременных изменений численности видов охотничьих животных и птиц становится всё более актуальной проблемой, в том числе и в связи с оценкой взаимодействия климатических трансформаций. Для выбора тех или иных стратегических решений в природопользовании необходимо иметь сведения о состоянии численности животных в прошлом и её прогноз на будущее.
Дорогие друзья, я выбираю из своих дневников маленькие рассказики об охоте, где будут упомянуты фамилии наших земляков, которых с нами сейчас нет. Как они любили природу и охоту — это будет другой случай моего авторства. А главное, какая страсть к познанию охоты — а значит, к самой природе.
Перед моими глазами встают самые яркие картины общения с природой. Это охота на копытных на «марянах», вырубках и гарях. Трофеи, коллеги — охотоведы и охотники, и их байки, общение с друзьями, великолепные картины природы, образы животных. Стал замечать, что с каждым годом меня радуют не трофеи, а то, что увидел своими глазами — всё это моя природа.

Фартовая охота
Однажды зимой заехал ко мне мой дядя Гоша. Работал у нас в охотхозяйстве штатным охотником. Сидим чай пьём, говорим об охоте. Он мне рассказал, какая в этом сезоне охота на белку, соболя. Затем заходит к нам егерь Александр Беспрозванных. Встреча состоялась очень бурной. Мой дядя дружил с егерем. Александр предложил дяде и мне съездить на охоту на изюбря, так как у меня и у него есть разрешение на отстрел изюбрей. Дядя Гоша с удовольствием согласился: «Помогу вам добыть зверей», свои разрешения на косуль, изюбря он закрыл. Предложил нам съездить на охоту на его любимые места в падь Звериную. Назавтра утром, приехали мы в эти края на охоту. Остановились в дядином распадке, там, где располагался его охотничий лагерь. Было утро, каждый пошёл своим маршрутом, я же направился левым склоном, вышел на вершину мыса, широкая падь хорошо просматривалась. День морозный, ясный. Всё внимательно осмотрел в бинокль, видны были уже старые следы изюбрей. Переваливаю один гребень, второй. Следы изюбрей есть, но не свежие. «Парные» обнаружил только под самым верхом старой вырубки, следы эти ведут к сосновому редколесью на опушке. Медленно подхожу к вершине облесённой гривы и, незаметно высунувшись из-за камней, осматриваю открывшееся пространство. Склон залит ярким солнцем, кое-где заметны обнажившиеся из-под невысокого здесь снега, отдельные глыбы камня, чернеют пни — остатки сгоревшего когда-то в пожаре леса. По прошлым наблюдениям, такие места — излюбленные изюбрями для дневного отдыха. Осматриваю вдали, вблизи, «под ногами» — нет зверя. Тогда к глазам бинокль. Бывает здесь: до того удачно заляжет — устроится, что не заметишь и в ста метрах. Это у меня было два года назад, почти в этом месте, я проглядел изюбрей, — испугал их и не смог даже сделать выстрел. Тут-то бинокль и выручает. Да, вот же он! А подальше ещё один, оба лежат поперёк склона, головами от меня. Разрешения у нас два, выстрелов охотников не слышно, и решаю при удаче добывать обоих. Стреляю в дальнего — завалился, не вскакивая, наповал. Ближний вскочил и, не разобравшись, откуда опасность, по- видимому, обмануло эхо, которое ударило с противоположной стороны, бросился прямо ко мне. Не видя своего собрата, в сомнении остановился, подставив мне бок. К этому мгновению, я конечно, успел передёрнуть затвор. У нас две добычи, согласно уговору с охотниками, на выстрел все сходимся. Начал разделку туши, подходит мой дядя Гоша, он шёл за перевалом, недалеко. Вдвоём мы скоро разделали добычу, а вскоре подошёл и Александр Максимович. Осталось нам мясо вниз к дороге перенести. Молодые, неутомимые, всё за два раза перенесли и поехали домой.

Охота скрадом
Из своего полевого дневника, выбираю этот рассказик. Старые гари или давние вырубки, на которых обильно поднимается берёзово-осиновый подрост, царствуют кустарники, море травы — излюбленные места зимнего обитания изюбрей. Если район малоснежный, изюбри копытят усохшие травы, как это делают северные олени при добывании лишайника — ягеля. Товарищ, доставивший меня сюда на своей машине вчера поздно вечером — Сергей Егизарян. Сергей по профессии охотовед, очень любил охоту и природу, был очень азартным охотником и большим следопытом. Наше пристанище — примитивное зимовьишко, времянка, с небольшой железной печью. Его сделали не охотники, а лесозаготовители, бросили потому, что в этом месте уже рубить было нечего. На длинных пологих склонах вокруг раскинулась безбрежная вырубка. Лес тут рубили давно, и склоны заросли берёзой, осиной, ольхой, ивами, но всё это довольно хорошо просматривается. Сергей ушёл в левую падь, он когда -то в том месте добывал изюбря, но это было во время «рёва». Я поднялся на вершину пологой гривы, в бинокль рассматриваю открывшийся простор противоположного склона. Да, вот там, кажется, следы изюбрей, они копытили ветошь, лежали, но сейчас их там не видать. Надо идти, брать след. Следы уводили вверх по склону, похоже, звери — три изюбря, направились к вершине и там, по обыкновению, устроятся на дневные лёжки. Как туда подойти незамеченным? Наверняка они обозревают оттуда весь склон. Спускаюсь в ложбину и, используя заросли молодых сосенок, узенькой полосою растущих по её дну, прикрываясь ими, решаю сделать глубокий обход. Мне надо зайти к месту предположительного расположения изюбрей с тыла, или, по крайней мере, сверху по вершине гривы. Так, сколько раз видел по следам, охотятся волки. Ветерка никакого нету, и можно не опасаться, что учуют. Тихонько пробираюсь вперёд, держа ружье на плече, стволом вперёд, поддерживаю его рукой. Из такого положения, ещё учил мой отец, — если спугнул зверя — самое удобное и скорое бросить его к плечу. И как я не обратил на неё внимания раньше! Маленькая куртинка мелкого осинника по кромке невысокой терраски, а за нею очень близко друг от друга лежат все изюбри: два рогача и самка. Да и как они-то меня не заметили, я же шёл по довольно открытому месту! Задремали, наверное — тепло, ярко, тихо — на уши понадеялись? Самка и один самец огромными прыжками бросились вдоль по склону, я один устремился вверх.
Того, про которого знал, что не остановится, я и стал ловить на мушку. После второго выстрела — явного попадания (понял по услышанному удару пули) изюбрь остановился, и это дало возможность прицелиться увереннее. При снятии шкуры поразило обилие личинок кожного овода, не оттого ли думаю, зверь для этой поры был очень истощён. В процессе длительного наблюдения за животными замечаешь, сколько же в природе видов одних только эктопаразитов, охотников до крови диких копытных! Комары, мошки, мокрец (сибирский аналог москитов) несколько видов слепней, муха-жигалка, мука оленья кровососка и другие. Зверя разделал. Увязал понягу с мясом и двинулся вниз к дороге. Пришёл к зимовью, Сергея не было. Быстро перекусил и снова за мясом. Когда пришёл обратно, Сергей уже варил мною добытое свежее мясо. Вообще сейчас вспоминаю, Сергей был на охоте очень эмоциональным, торжественно меня поздравил с добычей. Поели свежее мясо, но оно было очень крепкое. Сергей за добытый трофей «капнул» как говорят у нас охотники. Сходили, забрали всё оставшееся мясо, сложили в машину и поехали с хорошим настроением домой. По дороге Сергей мне подробно рассказывал, где он ходил, видел двух изюбрей, но не смог к ним без шума подойти, испугал, они убежали вверх в гору. Он никогда не расстраивался, говорил всегда — значит так и надо. Его душа была вечно в восторге от увиденного, а как он любил охоту! Это надо было видеть, или хоть раз с ним побывать в тайге. А память о этом охотоведе у нас жива.

На лося скрадом
Интересна охота скрадом и без собак. Мне вообще на любого копытного больше нравится охота с подхода в одиночку. В охоте загоном, с группой охотников, я не участвую именно поэтому, там нет захватывающего соревнования с чутким, осторожным зверем. Кроме того, одиночная охота с подхода развивает наблюдательность, внимательность, мгновенный отзыв на меняющиеся условия, воспитывает уважение к зверю. Это качество присуще всем охотникам малочисленных народов, живущих охотой. Неуважение к зверю, к добыче у них считается большим грехом и, по поверью, обязательно влечёт наказание свыше. Вполне можно полагать это некоей мерой по сохранению живой природы. Из моих дневников, да и я сам сейчас отчётливо иногда вспоминаю и такую мою охоту на лося. Километров в двенадцати от урочища «Яссы» в этом северном краю нашего района, стоит немудрящее зимовье. Здесь несколько лет назад останавливались наши штатные охотники, но нынче никого нет. Я приехал сюда со своим хорошим товарищем, который очень хорошо знает эти места и я, как «охотовед-исследователь», давно познакомился с этими местами, знаю местообитание лосей, с их зимовкой.
В этом районе лет десять назад прошли обширные вырубки, вскоре они, как водится, покрылись зарослями берёзово-осинового подроста и кустарников. А это зимний кормовой запас лосей, и на снежное время звери начали собираться здесь.Так уже совпало, в этот декабрьский вечер, упал невысокий снежок, а поутру слегка оттеплило. Такой снежок у охотников вызывает хорошее настроение. Идеальное условие для охоты с подхода.
Вчера я видел свежие следы крупного лося-самца вдоль берега маленькой речушки, под названием Бугунда. На лёжке он отчего-то несколько раз мотнул головой и с обоих сторон концами рогов чиркнул по снегу. Это расстояние меня восхитило: между концами рогов было чуть не два метра! Ну как не посмотреть на такого красавца! Но ощутимо слышался голос совести: уж мне ли не знать, что изъятие из животного сообщества особо крупных, зрелых производителей, ведёт к вырождению потомства. Поэтому стрелять я его не буду.
В случае изъятия зрелых производителей, что до сих пор практикуется в нашем охотничьем хозяйстве, в размножении начинают принимать участие молодые самцы, а то и просто какие-нибудь недомерки. Эти слова в особом виде присущи нашему охотоведу-охотнику А. Жданову. Больше пяти лет он наблюдает в охотничьих угодьях за одним таким лосем — производителем. И каждый раз Анатолий при виде этого зверя восторгается его красотой и большими габаритами. И всегда просит у Бога сохранить этого красавца.
Отошёл от зимовья не более двух километров, как вот он! «Парной», как говорят охотники, след, в него едва только не осыпается снег от только что прошедшего зверя. Края следа острые, свежие и звёздочками искрятся на солнце. Зверь рядом! Снял с плеча карабин, беззвучно поставил на боевой взвод, палец осторожно положил на спуск, неслышно переставляю ноги. Пороша надёжно гасит шуршание от погружения в старый снег. Зверь кормится, скусывает веточки ивы, торчащие над снегом, кончики нижних ветвей берёзы, молоденьких осин. Неожиданно след этот вывел на другой, второй зверь шел подальше. Два лося! Кто это может быть? Два самца? Бывает, но след одного — на глаз видно — несколько короче. Лосиха с лосёнком-прошлогодком. Это самое то, решаю добыть лосенка, он в размерах об эту пору мало уступает взрослым. Именно так поступают «зрелые» охотники, изымая из сообщества молодняк, старых и как-либо увечных зверей, потому они имеют очень высокую численность копытных в своих угодьях, где постоянно ведут промысел. Эта методика сберегает лучших производителей, и сообщество процветает. Да и эта матка наверняка весной даст очередное потомство. Внимательно вглядываюсь в довольно плотные заросли, выискивая глазами бурое пятно — тушу зверя. Вот поперёк моего хода лежит валежина, она упала недавно, сухие тёмные сучья торчат вверх в разные стороны. Особо не разглядывая их, смотрю дальше, и вдруг боковым зрением замечаю, что несколько сучков пошевелились! Замер, вгляделся: прямо за валежиной, метрах в тридцати от меня лежит рогач! Тело в высоком снегу, видно только часть головы и маленькие рога. Куда стрелять? Прицелился на точку, где должен, встав с лёжки, появиться лось, и тихонько щёлкнул языком. Рога повернулись, это значит, что зверь услышал, насторожился. После второго щелчка, лось, не торопясь, встал и посмотрел по сторонам. Конечно, это длилось секунду, потому что он уже был на мушке. После выстрела, несколько дальше лёжки, встаёт другой лось. Он не кинулся наутёк, а стоит и смотрит на упавшего. Это оказалась крупная лосиха, не дождавшись товарища, она как-то неуверенно удалилась. Среди людей такое поведение можно было бы назвать недоумением. Звери не видели людей в этой далёкой тайге, они кроме медведя, врагов не знают. Волки и те сюда по причине высокоснежья не появляются. Вот росомахи, конечно бывают, но они чрезвычайно резки, да и не страшны крупному здоровому лосю.

Как хорошо думается в тайге, в особенности о прожитой жизни, о людях, об охоте, о своей Родине, где ты родился и вырос.
Я исполнил свою давнюю мечту, побывал в родных местах, где школьником бродил с отцовским ружьём и с собакой по окрестным лесам. Сначала вблизи с. Сахули, а затем всё дальше. И даже с ночёвками. Подымался по ключу левому и правому, переваливал реку Шаманка и по ней вниз до с. Шаманка, а там пять километров до с. Сахули. Этот поход был настолько желанным, вспоминал всё до мелочей, что было тогда много лет назад. Вот моя деревня, вижу свой дом и нашу школу. Вспомнил всё: как учился, закончил среднюю школу, даже своих учителей и, конечно, своих одноклассников. Судьба нас всех разъединила, но бывают счастливые моменты, с некоторыми вижусь. Родился я в селе Суво. Когда мне исполнилось шесть лет, мы переехали жить в село Сахули. После школы я поступил в Иркутский сельскохозяйственный институт на факультет охотоведения, в 1979 году успешно его закончил. И с этого года живу и работаю на родной баргузинской земле.
Прошли годы, в конце августа 2017 года, собрал охотников и сделали пеший охотничий маршрут в урочище «Вершина с. Бодон». Волки там явно хорошо обосновались и с этого урочища делали свои наглые нападения на сельхозживотных в долине. При этом учили своих молодых собратьев, как охотиться, нанося ущерб сельскому хозяйству. В этой охоте охотники добыли одного взрослого волка. Телефон у меня разрядился, пришлось спускаться в с. Бодон. Это село когда — то было центральной усадьбой совхоза «Бодонский». Лучший был совхоз. С годами деревня стала пустеть. Много домов остались без хозяев. Начался дождик и я решил немного переждать, а затем у кого-нибудь попросить телефон, чтобы позвонить своим охотникам, с кем сюда прибыл. Я сидел под навесом амбара и представлял, как жили здесь люди, трудились, ухаживали за скотом (рядом с усадьбой сохранился большой загон) и не собирались никуда уезжать от этой земли. Но выросли и разлетелись, как птицы из гнезда — в разные стороны, дети. Неотвратимо надвигалась старость, вместе с ней немощь и болезни. И пришлось, быть может, отрываться со слезой и кровью, от родной своей земли и ехать куда-то, где, казалось, жизнь будет полегче. Будет ли? Может, теплилась надежда, что кто-нибудь из улетевших детей возвратится, как возвращаются перелётные птицы, в родительский дом, оживит его, заберёт старых родителей. Пока в покинутой людьми усадьбе живут полевые воробьи, деревенские ласточки, да ещё белые трясогузки — эти пернатые спутники человека. Впрочем, всё может быть, и совсем не так, как думалось. Может, вовсе и не вынужденно, а по своей воле и даже с радостью и надеждой на красивую, идущую вдали от них жизнь, съехали люди.
Поначалу я хотел посидеть здесь, но потом раздумал. Было ещё рано, дождик прекратился, и, хотя над Бодоном клубились тучи, в разрывы облаков стало заглядывать солнце. Потянуло прочь от этого грустного места. Над Бодонскими лугами, высоко в небе, широкими кругами летала птица. Пригляделся — журавль! Взял бинокль и увидел, это — красавка. Что-то печально-сиротливое было в его неторопливом кружении. Журавли обычно не расстаются друг с другом. А птица поднималась всё выше, выше, прервав кружение, она медленно полетела, словно поплыла над долиной. Я провожал её взглядом, пока она не растворилась в синеве. Всё-таки хорошо, когда есть журавли в небе! И этот её отлёт напоминает о людях, которые покидают место, где родились.
В моей биографии было всё, как у любого человека: ошибки и разочарования, но главное — есть радость повседневного общения с природой, неистребимая вера в хорошее, счастье жить и работать с верными людьми, с любимыми, которые тебя понимают. Я убеждён, что тайга даёт охотнику не только здоровье, она учит его, делает из него человека, благородного телом и духом.
Думаю, что этот рассказ — «Охота как жизнь», вызовет неподдельный интерес у вас, читателей, неравнодушных, искренне чувствующих, олицетворяющих человеческую жизнь и охоту. Не мыслящих себя без трепета берёзок, без журчания родничков, без пения птиц, одним словом, счастливых людей, чей след обязательно должен быть добрым для всего мира природы. Я говорю «спасибо» всем охотоведам, охотникам нашего района, Бурятии и России, кто своим трудом прославляет охоту и природу, кто делает людей самыми счастливыми. Сколько ещё впереди таёжных дорог, но я уверен, что тайга каждый раз вновь зовёт и скучает по тем, кто её любит беззаветно.

Александр Бельков.